В двери постучала война…

2022 год в нашей стране объ­яв­лен Годом исто­ри­че­ской памя­ти. На тер­ри­то­рии Бела­ру­си про­изо­шло доста­точ­но мно­го собы­тий как геро­и­че­ских, так и тра­ги­че­ских. Сам этот год слу­жит для того, чтоб вос­пи­тать достой­ную моло­дежь, кото­рая будет пом­нить о собы­ти­ях и людях нашей стра­ны в про­шлом, насто­я­щем и будущем. Одним из самых зна­чи­мых собы­тий на тер­ри­то­рии Бела­ру­си, да и вооб­ще стран, вхо­див­ших в СССР (Союз Совет­ских Соци­а­ли­сти­че­ских Рес­пуб­лик) и почти все­го мира – Вели­кая Оте­че­ствен­ная вой­на. Мно­гие писа­те­ли, поэты, худож­ни­ки и режис­се­ры через свое твор­че­ство пыта­ют­ся пере­дать нам весь страх и ужас тех вре­мён. Они опи­сы­ва­ют и пока­зы­ва­ют в филь­мах, отра­жа­ют в кар­ти­нах тра­ги­че­ские момен­ты Вто­рой миро­вой, самые страш­ные из кото­рых, когда фаши­сты сжи­га­ли дерев­ни, не думая о насе­ле­нии, лишь бы поро­дить ещё боль­ший страх… Как детей заби­ра­ли в лаге­ря в каче­стве доно­ров для немец­ких вои­нов. Страш­но было смот­реть на то, как малы­ши выры­ва­лись из рук фаши­стов, рва­лись к сво­им мате­рям. Когда жен­щи­ны кри­ча­ли, сры­вая голо­са, про­си­ли нелю­дей сми­ло­вать­ся над ними и вер­нуть их детей… Как люди голо­да­ли дня­ми, а то и неде­ля­ми и меся­ца­ми, в поис­ках хоть какой-либо пищи, како­го-нибудь малень­ко­го кусоч­ка хле­ба и воды, что­бы встре­тить новый день и про­дол­жить свою жизнь даже в таких муче­ни­ях… Как люди пере­но­си­ли болез­ни, такие как: брюш­ной тиф, холе­ра, маля­рия, дизен­те­рия, педи­ку­лез и тубер­ку­лёз – почти что без лекарств и мало кто оста­вал­ся жив после тако­го… Как, бро­дя по зами­ни­ро­ван­но­му полю, люди шли не спе­ша и с осто­рож­но­стью. В их гла­зах читал­ся страх, от мыс­лей, что в сле­ду­ю­щий момент они насту­пят на мину, и на этом их жизнь обо­рвет­ся… Как жен­щи­ны со сле­за­ми на гла­зах и жела­ни­ем оста­но­вить сво­их род­ных людей, про­во­жа­ли на фронт сво­их мужей, сыно­вей, отцов и дедов, и так­же часто дочерей…

Как и в сказ­ках, так и в реаль­но­сти, сре­ди зло­де­ев встре­ча­ют­ся и хоро­шие, но их по сюже­ту отно­сят имен­но к пло­хим. Такие же люди встре­ча­лись на войне. В немец­кой армии встре­ча­лись не толь­ко сол­да­ты, кото­рые дава­ли харак­те­ри­сти­ку фашиз­му и про­яв­ля­ли свою агрес­сию, но и доб­рые. Они не рас­стре­ли­ва­ли народ, не угро­жа­ли и не пыта­лись как-то запу­гать людей, вну­шая им страх, а наобо­рот, помо­га­ли. Это нем­цы, кото­рые не под­дер­жи­ва­ли вой­ну, но были при­зва­ны на фронт… В июне 1941 года вой­на вошла в дом каж­дой семьи и каж­до­го чело­ве­ка. Кто-то – кого-то поте­рял в воен­ные годы при обстре­лах, при воен­ных дей­стви­ях и опе­ра­ци­ях и при дру­гих тра­ги­че­ских обсто­я­тель­ствах, оста­вив о себе лишь вос­по­ми­на­ния и чёр­но-белые фото­гра­фии. Кто-то видел ужа­сы вой­ны соб­ствен­ны­ми гла­за­ми и выжил, но все­гда пом­нит об этом, как о самом страш­ном пери­о­де сво­ей жиз­ни. Кому-то это при­нес­ло сла­ву и гор­дость за само­го себя, но так­же горь­кие вос­по­ми­на­ния, кото­рые навер­ня­ка всплы­ва­ют в памя­ти и явля­ют­ся во снах, не давая жить спо­кой­но. Вой­на огнен­ным смер­чем ворва­лась в жизнь моей бабуш­ки и её семьи. 22 июня 1941 года, когда нача­лась Вели­кая Оте­че­ствен­ная вой­на, моей бабуш­ке, Татьяне Федо­совне Сидо­рен­ко (деви­чья фами­лия), было почти два года. В семье кро­ме отца, мате­ри и бабуш­ки были ещё дети: один сын и четы­ре дочери.

Из вос­по­ми­на­ний моей бабу­ли, нем­цы спу­стя месяц или два после нача­ла вой­ны на про­тя­же­нии дол­го­го вре­ме­ни заез­жа­ли в дерев­ню с целью пере­ку­сить или пере­но­че­вать, когда пере­дви­га­лись из одно­го места в дру­гое. Для сто­ло­вой они выбра­ли дом семьи Сидо­рен­ко, посе­лив хозя­ев и их детей в баню рядом с домом. Так­же из рас­ска­зов бабуш­ки Тани мож­но ска­зать, что нем­цы не заби­ра­ли самое послед­нее у людей, напри­мер, скот, а наобо­рот, гово­ри­ли сель­ча­нам кушать мясо самим и кор­мить сво­их детей. – Зимой мама ино­гда про­си­ла нем­цев пустить детей, то есть нас, погреть­ся, поси­деть на печи, – погру­зив­шись в свои вос­по­ми­на­ния, рас­ска­зы­ва­ла бабу­ля. – А они раз­ре­ша­ли, даже дава­ли нам что-то пере­ку­сить. Мама немец­ко­го язы­ка не зна­ла, поэто­му поль­зо­ва­лась помо­щью пере­вод­чи­цы в деревне. Да и сами нем­цы пре­крас­но ста­ли пони­мать, о чем мы их про­си­ли. Они уже при­вык­ли… Про­жи­вая в бане, семья топи­ла бур­жуй­ку и спа­ла в основ­ном кто на полу, кто на пол­ках. Со сме­хом бабуш­ка вспо­ми­на­ет, как они с сест­ра­ми мел­ки­ми кру­жоч­ка­ми наре­за­ли кар­тош­ку, при­кла­ды­ва­ли к желез­ным бокам бур­жуй­ки и жда­ли, когда они под­сох­нут и их мож­но будет ску­шать. Что-то на подо­бии нынеш­них домаш­них чип­сов… Так­же при­по­ми­на­ет, как мама, Мария Сер­ге­ев­на, посто­ян­но руга­лась, что раз­ве­ли вонь на всю баню сво­им кар­то­фе­лем. Так в бане они про­жи­ли ещё три года. В 1943 году гла­ву семей­ства, отца, забра­ли яко­бы за связь с пар­ти­за­на­ми. Его отпра­ви­ли на заго­тов­ку леса. Заго­тав­ли­ва­ли лес для бун­ке­ров, зем­ля­нок и дру­гих вся­ких укры­тий для фаши­стов. Но как толь­ко нача­лось отступ­ле­ние нем­цев, сол­дат, кото­рый сле­дил за рабо­чи­ми, да и за поряд­ком в том чис­ле, ска­зал им ухо­дить, т.к. их мог­ли рас­стре­лять. Неко­то­рые муж­чи­ны, кото­рые не захо­те­ли бежать, не вер­ну­лись домой живы­ми. Но Федос, отец моей бабуш­ки, про­жил неко­то­рое вре­мя у род­ствен­ни­ков в Лен­ко­ви­чах, после чего вер­нул­ся домой. Пока отца не было дома, в мар­те 1944 года, из вос­по­ми­на­ний стар­шей сест­ры моей бабуш­ки, Оль­ги Федо­сов­ны Сидо­рен­ко, люди ста­ли пере­шеп­ты­вать­ся, пере­да­вая из уст в уста одни и те же фра­зы: “Нем­цы! Маши­ны! В маши­нах немцы!”.

— В нашей деревне была пере­вод­чи­ца, кажет­ся, Лиза, — тихим голо­сом пове­да­ла бабуш­ка. — Люди ещё шеп­та­лись, что она была раз­вед­чи­цей. Прав­да ли это? Никто не зна­ет. Но она была очень хоро­шей. Вот чест­но, улыб­ка у неё была такая кра­си­вая… Была она доб­рой. И как-то раз ска­за­ла она маме: “Тетя Маша, оде­вай­тесь потеп­лее и бери­те что-нибудь с собой из еды. Вас на машине дове­зут до стан­ции «Телу­ша», а потом уже поса­дят в гру­зо­вой поезд. Пове­зут вас в конц­ла­герь. Там вы буде­те под откры­тым небом, за колю­чей проволокой…”.

Так всё и полу­чи­лось. Их довез­ли на маши­нах до желез­но­до­рож­ной стан­ции «Телу­ша», а потом уже поса­ди­ли в товар­ный вагон. Про­ехав немно­го даль­ше за Свет­ло­гор­ском, их сно­ва повез­ли в машине. Машин не хва­ти­ло на всех, и мно­гие, как рас­ска­зы­ва­ла бабуш­ка, шли пеш­ком до лаге­ря. Таким обра­зом, Татья­на Федо­сов­на вме­сте со сво­и­ми мамой, бра­том, сест­ра­ми и бабуш­кой попа­ла в конц­ла­герь Оза­ри­чи. Все­го на тер­ри­то­рии Бела­ру­си было созда­но три лаге­ря под общим назва­ни­ем Оза­ри­чи: лаге­ря Дерть, Оза­ри­чи и Под­осин­ник. Они отли­ча­лись от дру­гих тем, что в них впер­вые при­ме­ни­ли, как гово­рят учё­ные и исто­ри­ки, бак­те­рио­ло­ги­че­ское ору­жие, или же точ­нее, сып­ной тиф ( брюш­ной тиф). Это всё было созда­но с целью, что при спа­се­нии узни­ков совет­ские сол­да­ты под­хва­тят хво­ро­бу и пой­дет рас­про­стра­не­ние болез­ни. На тот момент Крас­ная Армия пошла в наступ­ле­ние. Фаши­сты, что­бы спа­стись, при­ня­ли реше­ние из ста­ри­ков, жен­щин и детей сде­лать «живой щит». В Оза­ри­чах место, как в основ­ном было во всех конц­ла­ге­рях, нахо­ди­лось в боло­ти­стой мест­но­сти и ограж­де­но­со всех сто­рон колю­чей про­во­ло­кой: ни вхо­да, ни тем более выхо­да. Даже если и пыта­лись узни­ки сбе­жать, все закан­чи­ва­лось их смер­тью: тер­ри­то­рия вокруг лаге­ря была зами­ни­ро­ва­на. Да и наци­сты доволь­но-таки хоро­шо сле­ди­ли за узни­ка­ми, нахо­дясь в постро­ен­ной рядом с лаге­рем выш­ке. В основ­ном, из вос­по­ми­на­ний бабуш­ки, в лаге­ре нахо­ди­лось боль­ше все­го детей и ста­ри­ки. Моло­дых жен­щин, их мате­рей, отправ­ля­ли в Гер­ма­нию на работы.

Вера, стар­шая сест­ра бабуш­ки, рас­ска­зы­ва­ла, как в лаге­ре были дети с бабуш­кой. Слег­ка сощу­рив гла­за, как обыч­но дела­ет, когда пыта­ет­ся точ­но что-нибудь вспом­нить, бабуш­ка дели­лась вос­по­ми­на­ни­я­ми сво­ей стар­шей сест­ры. Узни­ки поваль­но боли­ли тифом. Они силь­но мучи­лись… Каж­дое утро было мно­го умер­ших. Вера виде­ла, что их тела лежат уже без­ды­хан­ные, а их никто нику­да не уби­рал. .. Имен­но такая жизнь и была на тер­ри­то­рии конц­ла­ге­ря. Мерт­вых не раз­ре­ша­ли хоро­нить, лишь скла­ды­вать в одно место или же остав­ля­ли тру­пы на том месте, где люди умер­ли. Нель­зя было даже раз­жечь костер ни днём, ни тем более ночью. За нару­ше­ние пра­вил нем­цы без пре­ду­пре­жде­ний направ­ля­ли с выш­ки пуле­мё­ты на чело­ве­ка и рас­стре­ли­ва­ли. – Один раз мама уви­де­ла за пре­де­ла­ми про­во­ло­ки малень­кий руче­ек с чистой водой. До него мож­но было дотя­нуть­ся. Мама хоте­ла было набрать немно­го воды. Но толь­ко она про­тя­ну­ла руку к этой чистень­кой воде, как отку­да не возь­мись появил­ся немец и силь­но уда­рил маму по руке, ска­зав: «Ещё раз уви­жу – рас­стре­ляю». Март месяц давал о себе знать сво­им холо­дом. Снег всё ещё лежал на зем­ле. Люди, что­бы не уме­реть и не замерз­нуть, пыта­лись неза­мет­но на тер­ри­то­рии лаге­ря най­ти какие-нибудь вет­ки, что­бы постро­ить неболь­шой шалаш, в надеж­де согреть­ся хоть там. В сам же конц­ла­герь при­во­зи­ли хлеб и, слов­но соба­кам, кида­ли, как каза­лось, белые бул­ки. По рас­ска­зам, бул­ки на вид каза­лись белы­ми и вкус­ны­ми, но сто­и­ло над­ло­мить кусо­чек, как опил­ки, кото­рые нахо­ди­лись внут­ри хле­ба, сыпа­лись на зем­лю. Да и не толь­ко опил­ки были в хле­бе. Одним сло­вом, там нахо­ди­лись отхо­ды. На тер­ри­то­рии конц­ла­ге­ря дей­ство­ва­ло такое пра­ви­ло: кто пой­мал – тому и еда. Ино­гда даже отби­ра­ли хлеб, если зна­ли, что чело­век или же ребе­нок сла­бее. Воды осо­бо не было. Толь­ко та, в кото­рой они нахо­ди­лись, и то, она была гряз­ной, при­хо­ди­лось даже ино­гда снег топить, что­бы хоть как-то выжить. Сама же семья Сидо­рен­ко, бла­го­да­ря тому, что взя­ли с собой под­стил­ки и пару поду­шек, спа­ли немно­го спо­кой­нее, нахо­ди­лись немно­го в выиг­рыш­ной ситу­а­ции чем те, кто спал на сырой зем­ле, даже ино­гда и в воде. На про­тя­же­нии трёх недель, кото­рых людей дер­жа­ли в конц­ла­ге­ре, они жили в стра­хе, слы­ша, как взры­ва­лись где-то в дале­ке мины… Как пули так и сви­сте­ли, то про­ма­хи­ва­ясь, то попа­дая в цель… Как само­лё­ты лета­ли над голо­ва­ми день и ночь.

Они нахо­ди­лись в этом аду три неде­ли, кото­рые каза­лись годами…11 апре­ля 1944 года их осво­бо­ди­ли рус­ские раз­вед­чи­ки. Осво­бо­ди­те­ли, зная, что все вокруг конц­ла­ге­ря зами­ни­ро­ва­но, ска­за­ли, что­бы все сле­до­ва­ли за ними след в след . Но люди так радо­ва­лись сво­бо­де… Нем­цы же, будучи хит­ры­ми, раз­ло­жи­ли рядом с конц­ла­ге­рем и мыло, и хлеб, и даже обыч­ные фляж­ки с чистой водой… Изго­ло­дав­ши­е­ся люди бро­си­лись в раз­ные сто­ро­ны: побыст­рее бы схва­тить ту или иную вещь. И взрывались…Страшно и боль­но даже пред­ста­вить себе эту кар­ти­ну: они выжи­ли в аду и погиб­ли в тот момент, когда им была пода­ре­на свобода.

Семья бабуш­ки не сра­зу смог­ла вер­нуть­ся в род­ную дерев­ню: там и в сосед­них дерев­нях хозяй­ство­ва­ли нем­цы. Им при­шлось воз­вра­щать­ся домой через Калин­ко­ви­чи, Мозырь, Рога­чев,… Как ска­за­ла бабу­ля: “На тот момент мы ста­ли бежен­ца­ми”. Узни­ки конц­ла­ге­ря, они были изсмож­ден­ны­ми и с мно­же­ством болез­ней. Воен­ные под­во­зи­ли их до дере­вень, в кото­рых их сели­ли в закры­тые поме­ще­ния, напри­мер, шко­лы или клу­бы. Нахо­дясь в одном месте, люди пыта­лись выле­чить­ся от болез­ней, но и зара­жа­ли дру­гих. Пра­ба­буш­ка, Мария Сер­ге­ев­на, помо­га­ла дру­гим изле­чить­ся и сама не раз боле­ла брюш­ным тифом. Им не было что кушать, и они ходи­ли по домам и про­си­ли хоть что-нибудь на про­пи­та­ние. Взрос­лым людям хозя­е­ва домов, кото­рые тоже пере­би­ва­лись, осо­бо еды не дава­ли, а детям… Видя их блед­ные, исху­да­лые, чума­зые лица, люди не мог­ли отка­зать в помо­щи. С детьми они дели­лись послед­ним, что у них было в доме.

Толь­ко в кон­це вес­ны или в нача­ле лета бабуш­ки­на семья ока­за­лась в Дубо­вом. Дома их ждал гла­ва семей­ства, Федос Мои­се­е­вич. Из-за того, что всю семью в нача­ле вес­ны забра­ли в конц­ла­герь, засе­ять ого­род не успе­ли. По этой при­чине всё семей­ство по при­хо­ду домой сно­ва голо­да­ло. Бро­дя по полю в поис­ках хоть какой-нибудь пищи, они радо­ва­ись любой гни­лой кар­то­фе­лине. Из нее они дела­ли кар­то­фель­ные бли­ны, кото­рые были самым боль­шим лаком­ством. А если еще кто-то мог поде­лить­ся гор­сточ­кой муки, то бли­ны уже были насто­я­щей рос­ко­шью… Бабуш­ка Таня до сих пор, как толь­ко чув­ству­ет запах гни­лой кар­тош­ки, сра­зу же вспо­ми­на­ет дет­ство, в осо­бен­но­сти эти блины.Как толь­ко вся семья ока­за­лась в сбо­ре, гла­ву семьи сно­ва забра­ли. В этот раз на фронт. Воен­но-поле­вые доро­ги Федо­са Мои­се­е­ви­ча про­лег­ли через всю Поль­шу, побе­ду он встре­тил в Кенигсбер­ге ( нынеш­ний Калининград).

В каж­дой семье оста­ви­ла свой чер­ный след вой­на. У кого-то она забра­ла род­ствен­ни­ков и семью (в Бела­ру­си погиб каж­дый чет­вер­тый) , оста­вив лишь горест­ные вос­по­ми­на­ния и неиз­ле­чи­мые раны в душах и серд­цах. Каж­дая фамиль­ная исто­рия, хоть даже абсо­лют­но малей­шая, вхо­дит в исто­рию нашей стра­ны. Каж­дая малень­кая кру­пи­ца допол­ня­ет её. Цени­те и знай­те эту историю!

Алек­сандра ЕВТУШЕНКО

Фото из семей­но­го архива