Эту фразу часто говорил замечательный бобруйский художник Юрий Никифоров, родившийся в России и «мыслящий» ее образами. А надо сказать, Юрий был большим «мастером слова», и часто в слове видел то, что другим было незаметно, привычно «обыденно». А некоторые его слова, фразы я до сих пор боюсь произносить, чтобы не произнести их так, как говорил, а значит и видел Юрий Никифоров, – настолько они были пророческими, пугающими…
Был он по-товарищески заботливым, участливым, веселым, любящим юмор, шутку…
Бывало, позвонит мне на работу и скажет: «Сегодня обязательно зайди к нам в гости, – готовя суп, я в кастрюлю налил на одну чашку больше воды». (Форма приглашения – шутливая, но само приглашение «на суп» – серьезное).
Помню, как-то пришла к Никифоровым в новом костюме темно-оранжевого цвета. «Я тебя должен непременно написать именно в этом костюме». Он тут же взялся за работу. Через минут двадцать портрет был готов.
«Не похоже», – сказала я, чем очень его расстроила. Но все равно – была ему очень благодарна за портрет.
«Понимаешь, есть портретное сходство, а есть фотографическое. Придя домой, я показала Юрино произведение маме.
«Ты здесь – копия бабушка Ксения, – моя мама!..»
Как же надо смотреть, чтобы так меня увидеть! Вот такой наглядный урок получила я от Никифорова: не спеши судить о художнике и его произведениях…
В своих работах Юра предвидел Чернобыльскую катастрофу.
Помню, зашла после работы к Никифоровым, и Юра был первый человек, который сообщил мне горькую правду о Чернобыле. Более потрясенным я его никогда не видела…
Думаю, что для него самого предвидение столь страшного будущего в работах – было чем-то очень тяжелым для души и сознания, чудовищным…
Что еще помнится? С Юрой всегда можно было общаться запросто, хотя он был далеко не прост. Думая о его творчестве, о его культурном наследии, ловлю себя на мысли о том, что мало быть художественно зрячим, чтобы понять глубину его работ, нужно быть еще глубоко интеллектуальным человеком, а это требует большого напряжения души и ума…
