Его юность опалила война

Вот уже почти 73 года про­шло с тех пор, как отгре­мел побед­ный салют, но празд­ник Побе­ды до сих пор оста­ет­ся самым зна­чи­мым и важ­ным в исто­рии нашей Роди­ны. Все мень­ше и мень­ше оста­ет­ся вете­ра­нов Оте­че­ствен­ной вой­ны, но память об их подви­гах бес­смерт­на. Моло­дое поко­ле­ние чтит память о геро­из­ме и бла­го­да­рит тех, кто сра­жал­ся за наше свет­лое будущее.

С пер­вых же дней вра­же­ской окку­па­ции насе­ле­ние актив­но под­дер­жи­ва­ло под­поль­щи­ков, пар­ти­зан. Мест­ные жите­ли были связ­ны­ми, раз­вед­чи­ка­ми, соби­ра­ли для народ­ных мсти­те­лей ору­жие и бое­при­па­сы, снаб­жа­ли пар­ти­зан одеж­дой и едой. Под­ры­вая вра­же­ские эше­ло­ны, раз­ру­шая ком­му­ни­ка­ции вра­га, пар­ти­за­ны ока­зы­ва­ли огром­ную помощь фрон­ту. Труд­ные годы вой­ны были года­ми юно­сти мое­го отца Кирил­ла Доро­фе­е­ви­ча Стан­ке­ви­ча. Он родил­ся в 1926 году в Оси­по­ви­че­ском рай­оне, деревне Кобы­лян­ка (ныне Зна­мен­ка). Не будучи сол­да­та­ми, дети, жен­щи­ны, ста­ри­ки рис­ко­ва­ли почти наравне с вои­на­ми, сра­жав­ши­ми­ся на фрон­те, помо­гая пар­ти­за­нам. Фронт их борь­бы про­хо­дил тут же — и не толь­ко по дерев­ням, лесам и полям, но и по душам и серд­цам людей, насе­ляв­ших окку­пи­ро­ван­ные тер­ри­то­рии Бела­ру­си. За сво­бо­ду сво­е­го Оте­че­ства сра­жа­лись все: взрос­лые и под­рост­ки, на перед­нем крае и в пар­ти­зан­ских отрядах.

Мой отец, будучи 15-лет­ним маль­чиш­кой, помо­гал пар­ти­за­нам выжить в лесу, со сво­и­ми сверст­ни­ка­ми, пря­чась от фаши­стов, кото­рые в то вре­мя захва­ти­ли их дерев­ню, лишив жите­лей их жив­но­сти, по сути обре­кая семьи на голод. Под­рост­ки вно­си­ли свою леп­ту в то тяжё­лое вре­мя, спа­сая пар­ти­зан от голо­да. Сами голо­дая, дели­лись послед­ни­ми запа­са­ми еды, достав­ля­ли в отряд хлеб, испе­чён­ный забот­ли­вы­ми рука­ми их мате­рей и бабу­шек, рискуя сво­ей жиз­нью и жиз­ня­ми сво­их семей (а в каж­дой семье на то вре­мя было не менее пяти ребя­ти­шек). Фаши­сты ста­ра­лись дер­жать все под кон­тро­лем, и если кто-то попа­дал под подо­зре­ние, его тут же аре­сто­вы­ва­ли и расстреливали.

Но раз­ве мож­но было сло­мить волю совет­ско­го чело­ве­ка! Конеч­но же, нет. И там, где не мог­ли прой­ти взрос­лые, на помощь при­хо­ди­ли под­рост­ки. Испы­ты­вал ли мой отец страх, управ­ляя тощей лоша­ден­кой, не изъ­ятой фаши­ста­ми из-за ее худо­бы, кото­рая, с тру­дом пере­став­ляя ноги, тяну­ла теле­гу, на дне кото­рой лежал под соло­мой хлеб? Да, ека­ло серд­це, как при­зна­вал­ся мой отец, если по доро­ге ему встре­ча­лись фаши­сты. Но не от того, что его могут убить, а из-за того, что он может не выпол­нить пору­чен­ное ему дело осо­бой важ­но­сти. Толь­ко, к его сча­стью, не при­вле­ка­ли тощие лоша­ден­ка и худю­щий паре­нек фаши­стов, и хлеб посту­пал на место назна­че­ния. Этих поез­док было немно­го, но каж­дая из них мог­ла сто­ить под­рост­ку и его семье жиз­ни — за связь с пар­ти­за­на­ми. Но вой­на всех про­ве­ри­ла на стой­кость. Я гор­жусь сво­им отцом за его сме­лость и наход­чи­вость, бес­стра­шие и отва­гу, за то, что в Вели­кой Побе­де есть и неболь­шая заслу­га мое­го отца.

В после­во­ен­ные годы отец 45 лет тру­дил­ся рабо­чим на лесо­ком­би­на­те. Он являл­ся почет­ным вете­ра­ном тру­да. За свой доб­ро­со­вест­ный труд имел гра­мо­ты и бла­го­дар­но­сти. Мой отец был раз­но­сто­рон­ним твор­че­ским чело­ве­ком. Он обла­дал хоро­ши­ми вокаль­ны­ми дан­ны­ми, мы часто с ним пели дуэ­том. Он любил рисо­вать при­ро­ду, при­об­щил к твор­че­ству и меня. Вме­сте с ним мы выпол­ня­ли и гра­вю­ры по дере­ву. Папа при­вил мне любовь к при­ро­де и к твор­че­ству в целом. Бла­го­да­ря ему я ста­ла писать сти­хи, луч­ше все­го у меня полу­ча­ет­ся пей­заж­ная лирика…

В 2004 году отца не ста­ло, но свет­лая память о нем оста­нет­ся навсе­гда в моем серд­це. Мой папа не любил вспо­ми­нать воен­ное лихо­ле­тье, толь­ко сти­хо­твор­ные строч­ки его про­из­ве­де­ния сви­де­тель­ство­ва­ли о том, что вой­на жила в его серд­це горь­кой памя­тью. Сво­бо­да наро­ду была воз­вра­ще­на, но пла­та за нее в чело­ве­че­ских жиз­нях ока­за­лась такой огром­ной, что мы не впра­ве забыть о ней ни сего­дня, ни в буду­щем. Сот­ни тысяч людей были лише­ны сво­бо­ды и жиз­ни в конц­ла­ге­рях, мно­гие сожже­ны вме­сте с их жилищами.

Думая о том, сколь­ко лет мину­ло с той страш­ной вой­ны, пони­маю, как мало оста­лось людей, кото­рые при­нес­ли нам побе­ду и мир. Сколь­ко они выстра­да­ли и пере­жи­ли, что­бы мы мог­ли сей­час жить, рабо­тать и рас­тить детей под мир­ным небом. А забы­вать об ужа­сах, кото­рые несет любая вой­на, никак нель­зя. Пере­жив вой­ну в свои юно­ше­ские годы, отец напи­сал про­из­ве­де­ние о тра­ге­дии сожжён­ной дерев­ни, о кото­рой оста­лась веч­ная память в наших серд­цах, свя­то сбе­ре­га­е­мая сограж­да­на­ми, объ­еди­няя всех един­ствен­ной и общей тра­ги­че­ской судь­бой, за кото­рой оста­лась веч­ная память о погиб­ших людях Хаты­ни и мно­гих дру­гих сожжён­ных в вой­ну деревень.

Тама­ра СТАНКЕВИЧ

Кирилл Стан­ке­вич

Бал­ла­да о войне

С печа­лью солн­це встало,

Тре­щит за окна­ми мороз.

Беде быть утро предвещало,

Немец­кий дви­жет­ся обоз.

И вмиг дерев­ню окружают,

Лави­ной хлы­ну­ли к домам.

Под­нял­ся крик, вокруг стреляют,

Бьют с мино­ме­тов по лесам.

Раз­гул тира­нов беспредельный:

Там под­жи­га­ют, тут громят.

Там вещи тянул — это цель их,

Там скот ревет, дома горят.

Одних секут, в дру­гих — стреляют,

Им воля дей­ствия дана:

Живых детей в огонь бросают,

А в чем же их была вина?

Как злые зве­ри нападают

На мир­ных жен­щин и детей.

В мороз трес­ку­чий выгоняют

С убо­гой хижи­ны своей.

Пред смер­тью в стра­хе мать рыдала,

Обняв детей сво­их родных.

В послед­ний раз их целовала,

Сво­их малю­ток дорогих.

«Ответь же зверь, в чем сын повинен?

Ведь он про­жил все­го лишь год!».

Но враг в огонь бро­са­ет сына,

И дочь уже к огню ведет.

Седой ста­рик, зали­тый кровью,

Лежал с раз­би­той головой.

Он при­зы­вал сынов с любовью

Сво­ею ране­ной рукой:

«Сыны мои, я умираю,

Он руку белую поднял,

И перед смер­тью призываю!»

Дро­жа­щим голо­сом сказал:

«Гро­ми­те извер­гов — фашистов,

Коли­те их шты­ком, мечом,

Дави­те этих людоедов,

Сожми­те их свя­тым огнем!

Сыны, все силы приложите,

С лица зем­ли фашизм стереть,

И, в бой идя, одно твердите:

Кро­ва­вым гит­ле­ров­цам — смерть!»

Дерев­ни нет, одни лишь трубы

Сто­ят в окрест­но­сти земли,

Да изу­ве­чен­ные трупы

Лежат в запе­чен­ной крови.

Одна с трех­сот в живых осталась,

Она зва­ла отца и мать,

И в стра­хе к яблонь­ке прижалась,

И гром­ко нача­ла кричать:

Все гром­че, гром­че и смелее.

Кри­ча­ла, пла­ка­ла она.

В тиши без­молв­но­го молчанья

Ей смерть каза­лась не страшна.

Над лесом дым повис горою,

А солн­це крас­ное, как жар,

Сквозь дым смот­ре­ла равнодушно,

Как хоро­нил людей пожар.

Погром закон­чен, тихо стало.

Все поко­ри­лось тишине

При­ро­да скорб­но наблюдала.

Как уга­са­ла жизнь в огне…

Об этом пом­нить будет каждый,

Хатынь сго­рев­шая — в сердцах.

Сти­хи, бал­ла­ды в честь погибших,

В ИХ ПАМЯТЬ про­зву­чат не раз.

Вос­по­ми­на­ния отца о войне побу­ди­ли и меня напи­сать сти­хо­тво­ре­ние о войне.Тама­ра СТАНКЕВІЧВАЙНЫ ЎСПАМІНЫ Вай­ны кры­ва­выя гады запом­нім мы наза­ўж­ды. Праз сэр­ца ўсё народ пра­нёс, віда­ць maк i наш гор­кі лёс. Усе ўспам­ты пра народ, пра вора­гаў-фашы­стаў гнёт, Пра тое, як 6ai npaй­шлі, i як бай­цы над кулі ішлі, Што кож­ны дру­гі бело­рус у зям­лі, у жудас­ных бітвах яны паляг­лі. А ў лесе пяюцъ и пяю­ць cалаўі жалоб­ныя пес­ні Айчы­най вой­ны. Як пом­нікі макі цвіту­ць ў палі, а колер ix, быц­цам сал­дац­кай кры­ві. Салют каля­ро­вы ў небе бліш­чыцъ, i чуюц­ца necнi, а сэр­ца шчыміць.