Огненными верстами войны прошла жительница Бобруйского района Мария Лещун

Оче­ред­ную, семь­де­сят пятую мир­ную вес­ну, при­шед­шую на бело­рус­скую зем­лю, встре­ча­ют чуть более шести тысяч вете­ра­нов Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны. Сре­ди них Мария Ста­ни­сла­вов­на Лещун житель­ни­ца дерев­ни Глу­ша Боб­руй­ско­го рай­о­на, един­ствен­ный чело­век, име­ю­щий ста­тус «осво­бо­ди­тель Боб­руй­ска». Она пора­до­ва­лась тому, что дожи­ла до оче­ред­но­го Дня Побе­ды, и выска­за­ла сожа­ле­ние, с каж­дым годом сол­дат Вто­рой миро­вой ста­но­вит­ся все меньше…

В эти побед­ные дни она неред­ко вспо­ми­на­ет свою юность, опа­лен­ную вой­ной, и ее гла­за, излу­ча­ю­щие доб­ро­ту, ста­но­вят­ся влаж­ны­ми от непро­ше­ных слез. Да, впро­чем, то, что при­шлось пере­жить ей в годы вой­ны, без слез и содро­га­ния вспо­ми­нать нельзя.

Когда вой­на огнен­ным смер­чем ворва­лась в жизнь мир­ных людей, три­на­дца­ти­лет­няя Мария учи­лась в пятом клас­се. Ее боль­шая семья, в кото­рой под­рас­та­ло 7 дево­чек раз­но­го воз­рас­та, жила в деревне Бояров­щи­на Боб­руй­ско­го рай­о­на. Уже в пер­вый месяц вой­ны через дерев­ню потя­ну­лись голод­ные, измож­ден­ные совет­ские сол­дат, попав­шие в окру­же­ние. Сель­чане сочув­ство­ва­ли им, дели­лись с ними послед­ним кус­ком хле­ба, и умо­ля­ли их высто­ять в этой страш­ной войне. Кто-то из окру­жен­цев пытал­ся про­бить­ся через линию фрон­та, кто-то шел в пар­ти­за­ны, а кто-то про­сто оста­вал­ся жить на окку­пи­ро­ван­ной тер­ри­то­рии. Несколь­ко офи­це­ров оста­лись в тылу вра­га и нача­ли созда­вать пар­ти­зан­ский отряд. Одна из сестер Марии, про­фес­си­о­наль­ный повар, ушла в пар­ти­за­ны, а Мария и ее стар­шая сест­ра ста­ли связ­ны­ми пар­ти­зан­ско­го отря­да. Они пере­да­ва­ли запис­ки с необ­хо­ди­мой пар­ти­за­нам инфор­ма­ци­ей дру­гим связ­ным, кото­рые, в свою оче­редь, достав­ля­ли све­де­ния в пар­ти­зан­ский отряд. Мария Ста­ни­сла­вов­на соби­ра­ла инфор­ма­цию в посел­ке Глу­ша, где бази­ро­ва­лись немец­кие части. На малень­кую, хруп­кую девоч­ку, кото­рая оде­ва­лась в пло­хонь­кую одеж­ду, никто даже вни­ма­ния не обра­щал, плюс ко все­му, она зна­ла мно­гих учи­те­лей и работ­ни­ков стек­ло заво­да, кото­рые дели­лись с ней нуж­ной инфор­ма­ци­ей. Все необ­хо­ди­мые све­де­ния о дис­ло­ка­ции вра­га она пере­да­ва­ла связ­ным пар­ти­зан­ско­го отря­да: в целях кон­спи­ра­ции, что­бы ее отсут­ствие не было заме­чен­ным, девоч­ка про­жи­ва­ла в деревне, и зада­ния полу­ча­ла от связных.

У Марии, когда она шла в Глу­шу, не было остро­го чув­ства стра­ха. Его заглу­ша­ло чув­ство дол­га, пони­ма­ние, что нуж­но сде­лать все от нее зави­ся­щее, что­бы побе­дить фаши­стов. Одна­жды вме­сте с пар­ти­за­ном Гон­ча­ро­вым Мария участ­во­ва­ла в пере­воз­ке ору­жия, кото­рое пред­на­зна­ча­лось пар­ти­за­нам, из Глу­ши в Бояров­щи­ну. Они игра­ли роли отца и доче­ри. Впе­ре­ди зама­я­чи­ли поли­цаи, кото­рые гру­бым окри­ком потре­бо­ва­ли оста­но­вить­ся. Связ­ные настоль­ко вжи­лись в роли отца и доче­ри, что про­вер­ка доку­мен­тов про­шла без про­блем. Но что в эти мину­ты пере­жи­ла Мария и ее так назы­ва­е­мый отец, сидя­щие на теле­ге с ору­жи­ем… А вско­ре семью Марии постиг­ло боль­шое горе. Ее стар­шая сест­ра Геля, кото­рая жда­ла ребен­ка, вме­сте с мужем и его отцом попа­ли в лапы к вра­гам. Они так­же были свя­за­ны с пар­ти­за­на­ми — изго­тав­ли­ва­ли ящи­ки для хра­не­ния мин. Узнав об этой свя­зи, фаши­сты всех вывез­ли в Ста­рые Доро­ги и рас­стре­ля­ли, не поща­див даже бере­мен­ную женщину.

— Наша семья, мама Ефро­си­нья Михай­лов­на, отец Ста­ни­слав Ста­ни­сла­во­вич, сест­ра Нина и я, самая млад­шая, жили тогда в неболь­шой дере­вуш­ке Бояр­щи­на, что в Осов­ском сель­со­ве­те. В нашем посе­ле­нии до вой­ны хат 20 насчи­ты­ва­лось… А стар­шая сест­ра перед вой­ной вышла замуж и жила на хуто­ре неда­ле­ко от дерев­ни Дой­ни­че­во, в усадь­бе мужа. Там когда-то и мель­ни­ца была, и пило­ра­ма сто­я­ла… Потом их сожгли. Так вот, кто-то нем­цам донес, и за связь с пар­ти­за­на­ми они ее све­к­ра с мужем Ива­ном забра­ли. Рас­стре­ля­ли их потом фаши­сты в Ста­рых Доро­гах, — ску­пая сле­за про­из­воль­но ска­ти­лась по мор­щи­ни­стом лице Марии Ста­ни­сла­вов­ны. — Поз­же аре­сто­ва­ли и рас­стре­ля­ли Гэлю…

Мама со сле­за­ми на гла­зах упро­си­ла Марию уйти из род­но­го дома, что­бы ее не постиг­ла участь сест­ры. Она вме­сте с дру­ги­ми девуш­ка­ми жила в бара­ке, постро­ен­ном пар­ти­за­на­ми. Фаши­сты люто­ва­ли. Они сожгли две дерев­ни — Белая и Коле­со­во, кото­рые сто­я­ли непо­да­ле­ку от леса, где бази­ро­ва­лись пар­ти­за­ны. Лес­ные мсти­те­ли то и дело взры­ва­ли эше­ло­ны, про­во­ди­ли дру­гие опе­ра­ции, фаши­сты же пре­сле­до­ва­ли их и жесто­ко с ними рас­прав­ля­лись. Все ощу­ща­ли навис­шую над ними угро­зу. В один из дней Мария вме­сте с дру­ги­ми жите­ля­ми дерев­ни реши­ла наве­стить род­ных. И тут обла­ва. Девуш­ка и еще два пар­ня спас­лись бег­ством через реку Крас­ная. И сего­дня, вспо­ми­ная тот страш­ный день, Мария Ста­ни­сла­вов­на недо­уме­ва­ет, как ей уда­лось избе­жать смер­ти — фаши­сты не ску­пи­лись на пуле­мет­ные оче­ре­ди. Но вско­ре фаши­сты их высле­ди­ли и схва­ти­ли, поса­ди в склеп в деревне Глу­ша. Через какое-то вре­мя пере­вез­ли в Боб­руйск в какую-то баш­ню. Мария Ста­ни­сла­вов­на гово­рит, что сколь­ко раз ни была в горо­де, не может узнать то самое место, где ей дове­лось пере­жить столь­ко ужа­сов! Муж­чин и жен­щин раз­де­ля­ла сте­на, усло­вия были жуткие.

Людей вызы­ва­ли на допрос, дошла оче­редь и до Марии. Когда спро­си­ли, что дела­ли в лесу, она сра­зу нашлась, что отве­тить. Неза­дол­го до того рядом с Бояр­щи­ной нем­цы сожгли дерев­ни Белая и Коле­со­во, так что девоч­ка ска­за­ла, что ее семья боя­лась, что сожгут и их дерев­ню, пото­му скры­ва­лась в лесу. А по пово­ду пар­ти­зан – «Што то за пар­ты­за­ны? Нічо­га не ведаю. Лес-та ў нас вялікі, мо дзе і ход­зя­ць, а я пар­ты­зан нія­кіх не бачы­ла». Бить не били, после допро­са сно­ва отве­ли в камеру.

Одна­жды зна­ко­мый муж­чи­на пере­дал Марии запис­ку: «Если хочешь, сего­дня ночью будем уте­кать». Девуш­ка уже настро­и­лась на побег, но после обе­да при­шла маши­на, и ее в чис­ле дру­гих повез­ли в Ста­рые Доро­ги. Там ей неожи­дан­но помог немец­кий офицер:

- Перед допро­сом кон­во­ир про­во­дил меня к чело­ве­ку в фор­ме немец­ко­го офи­це­ра, кото­рый хоро­шо гово­рил по-рус­ски, так как я с вами. И неожи­дан­но для меня он посо­ве­то­вал гово­рить то, что гово­ри­ла на допро­сах в Боб­руй­ске. Он ска­зал, что даже если будут бить, от слов сво­их не отка­зы­вать­ся. Будут спра­ши­вать, поеду ли в Гер­ма­нию — согла­шат­ся, ина­че пло­хо будет. А потом он нама­зал хлеб мас­лом и повид­лом и про­тя­нул мне… Может, он меня пожа­лел, что я такая молодая …

И девоч­ка на всех допро­сах гово­ри­ла одно и то же: буд­то испу­га­лись, когда сосед­ние дерев­ни сожгли, и ста­ла пря­тать­ся. Допрос фаши­сты вели с пере­вод­чи­ком, допра­ши­ва­ли по несколь­ко раз в день, пыта­ясь узнать, кто еще из сель­чан в отря­де, где они нахо­дят­ся, но Мария Ста­ни­сла­вов­на дела­ла вид, что ниче­го не зна­ет. Сидеть в зато­че­нии, сло­жа руки и ожи­дая неми­ну­е­мую смерть, девуш­ки не мог­ли. Они тща­тель­но пла­ни­ро­ва­ли побег. Им уда­лось пере­дать запис­ку на муж­скую поло­ви­ну, в кото­рой поде­ли­лись пла­на­ми. Но в обед при­е­ха­ла маши­на, и плен­ных отвез­ли в Ста­рые Доро­ги Мин­ской обла­сти. Все были уве­ре­ны в том, что их рас­стре­ля­ют. Мария Ста­ни­сла­вов­на так­же гото­ви­лась к смер­ти, ведь в Ста­рых Доро­гах фаши­сты рас­стре­ля­ли ее сест­ру. Но совер­шен­но неожи­дан­но на допро­се немец­кий офи­цер, выпро­во­див кон­во­и­ра, нама­зал кусок хле­ба мас­лом и на чистом рус­ском язы­ке ска­зал: «Ешь и помни, что на допро­сах гово­ри толь­ко то, что гово­ри­ла рань­ше и ниче­го боль­ше. Будут отправ­лять в Гер­ма­нию, согла­шай­ся, ина­че рас­стре­ля­ют, а так еще есть шанс выжить». 

Жен­щи­на и сего­дня с теп­ло­той вспо­ми­на­ет это­го чело­ве­ка, кото­рый не был по сво­ей сути фаши­стом и спас ей жизнь. Она на допро­сах ста­ла дер­жать­ся более уве­рен­но. Из Ста­рых Дорог Марию Ста­ни­сла­вов­ну сно­ва пере­вез­ли в Боб­руйск. Муж­чи­на, рабо­тав­ший в тюрь­ме истоп­ни­ком, рас­ска­зал девуш­ке, что плен­ные пыта­лись сбе­жать, но их пой­ма­ли и рас­стре­ля­ли. Ее же жда­ла отправ­ка в Гер­ма­нию. Но сми­рить­ся с уча­стью быть угнан­ны­ми в немет­чи­ну плен­ные не хоте­ли, и при­ня­ли реше­ние совер­шить попыт­ку к бег­ству по доро­ге из Боб­руй­ска в Оси­по­ви­чи.

— В нашем вагоне немец­ко­го кон­воя не было,— вспо­ми­на­ет Мария Ста­ни­сла­вов­на. — Две­ри ваго­на про­во­ло­кой закру­ти­ли, закрыв нас внут­ри. Но муж­чи­ны и пар­ни, кото­рые были сре­ди нас, как-то умуд­ри­лись от этой про­во­ло­ки на две­рях изба­вить­ся. И, поль­зу­ясь тума­ном, не доез­жая до стан­ции Оси­по­ви­чи, мы совер­ши­ли побег… Восем­на­дцать чело­век спрыг­ну­ли с поез­да на ходу. Фаши­сты откры­ли по бег­ле­цам огонь. Но и тут ангел-хра­ни­тель убе­рег Марию от смер­ти. Сто­я­ли силь­ные моро­зы. Семь суток — часто сби­ва­лись с доро­ги, без еды и питья, доби­ра­лись Мария и ее попут­чи­ки до Бояров­щи­ны. В резуль­та­те полу­чи­ли мно­же­ствен­ные обмо­ро­же­ния. Когда дошли до дерев­ни Сло­бо­да, их чуть было не схва­ти­ли нем­цы. И Мария Ста­ни­сла­вов­на пере­жи­ла еще один, тре­тий, обстрел. Когда все же дошли до Бояров­щи­ны, в дерев­ню идти побо­я­лись, пошли в бара­ки. Их здесь немно­го — после голо­дов­ки сра­зу нель­зя было есть вдо­воль, накор­ми­ли и уло­жи­ли спать. Здесь Мария узна­ла, что все ее род­ные пере­бра­лась в дерев­ню Глу­ша. Вско­ре к ним при­со­еди­ни­лась и девушка.

Она дол­го боле­ла, а когда немно­го окреп­ла, вновь нача­ла рабо­тать на пар­ти­зан. Когда вой­на закон­чи­лась и об этом все узна­ли, Мария Ста­ни­сла­вов­на гово­рит, что сло­ва­ми нель­зя пере­дать те чув­ства, кото­рые испы­ты­ва­ли люди. Нако­нец закон­чил­ся тот ад, кото­рый в сво­ем огнен­ном жер­ле погу­бил прак­ти­че­ски все муж­ское насе­ле­ние окру­ги. Болью в серд­це напо­ми­на­ли о себе уни­что­жен­ные дерев­ни и погиб­шие род­ствен­ни­ки, това­ри­щи, дру­зья. Марии Ста­ни­сла­вовне посчаст­ли­ви­лось выжить, но нестер­пи­мо боле­ли раны. Были серьез­ные про­бле­мы с ногой, но она была уве­ре­на в том, что раз ей была даро­ва­на жизнь, она будет жить, для того, что­бы пом­нить весь ужас вой­ны и делать все от нее зави­ся­щее, что­бы он не повто­рил­ся. Когда здо­ро­вье более-менее попра­ви­лось, Мария Ста­ни­сла­вов­на вышла замуж, роди­ла тро­их деток, и на про­тя­же­нии всей сво­ей жиз­ни дели­лась с под­рас­та­ю­щим поко­ле­ни­ем горь­ки­ми вос­по­ми­на­ни­я­ми о сво­ей юно­сти, опа­лен­ной вой­ной, что­бы они осо­зна­ли в пол­ной мере, какое это огром­ное сча­стье жить под мир­ным небом. 

Дол­гое вре­мя рабо­та­ла в сов­хо­зе «Дой­ни­че­во», затем моло­ко­сбор­щи­цей. В свой адрес за доб­ро­со­вест­ный труд слы­ша­ла толь­ко доб­рые сло­ва, не раз награж­да­лась гра­мо­та­ми и цен­ны­ми подар­ка­ми. Будучи уже на пен­сии, воз­глав­ля­ла вете­ран­скую орга­ни­за­цию у себя в окру­ге. В насто­я­щее вре­мя Мария Ста­ни­сла­вов­на, не смот­ря на свой почтен­ный воз­раст — ей в нынеш­нем году испол­ни­лось 92 лет, не сидит сло­жа руки. На зиму ее дочь заби­ра­ет в Боб­руйск, а вес­ной она сно­ва воз­вра­ща­ет­ся в свою род­ную дерев­ню Глу­ша, где начи­на­ет хло­по­тать в доме, на участ­ке. Она все­гда очень рада гостям, и ста­ра­ет­ся всех уго­стить вкус­ным чаем, покор­мить :“Вы ведь с доро­ги”. А на про­ща­ние неиз­мен­но жела­ет не знать ужа­сов вой­ны, кото­рые выпа­ли на долю ее поколения.

И очень хочет­ся, что­бы часы жиз­ни Мари Ста­ни­сла­вов­ны замед­ли­ли свой бег, и эта уди­ви­тель­ная жен­щи­на с боль­шим и доб­рым серд­цем еще не один год встре­ча­ла на поро­ге сво­е­го дома гостей. Здо­ро­вья Вам, доро­гая Мария Станиславовна!